Анна Табанина

Ирина Хоменко «Интервью с Анной Табаниной»

С Анной Табаниной, известной многим как Лиза из «Бедной Насти» и Таня из «Дорогой Маши Березиной», мы разговаривали в машине — возвращались в Москву с ее съемок, проходивших в Подмосковье.

В первую очередь Аня заинтересовалась диктофоном — профессиональный интерес, нынешняя героиня актрисы — журналист: «Мне так интересно, как ты сейчас все это будешь делать, я сама журналиста играю. У меня тоже есть диктофон, тоненький такой, цифровик». «Почти коллеги, — подумалось мне. — Можно начать с профессиональной шутки». 
- Ну что, Аня, поговорим о творческих планах? О том, как тебе работается на площадке с другими актерами? И как ты попала в «Бедную Настю»? 
- (смеется) Да, как я попала в «Бедную Настю», как мне живется в Москве после Пи­тера, как мне этот город, что общего у меня с ролью Татьяны и Лизы... Собственно, об этом мы и поговорим (смеемся вместе). 
- На самом деле, я очень люблю задавать вопросы о детстве. Фрейд считал, что это помогает узнать человека. 
- Ой! (смеется).
- Все твои героини - девушки смелые. И ты производишь впечатление человека отважного. Это, наверняка, все из детства. С мальчишками дралась, справедливость отстаивала? 
- Не-е-ет, я на самом деле такая несмелая и нерешительная. Это мои приобретенные качества. Мы с моей сестрой Настей росли в атмосфере парника, в теплой, творческой семье (наши родители - художники), и поэтому смелости и решительности мне пришлось учиться уже позже, когда я начинала самостоятельно жить, учиться в институте. Я очень рано поступила, все были старше меня, и поэтому надо было тоже соответствовать, чтобы тебе доверили отрывок. Все время шла борьба за характер. 
- У тебя, наверное, как у Туве Янссон, выросшей в семье скульптора, воспоминания о детстве связаны с творческой средой?
- Помню, когда я была маленькой, мы жили в Питере в мастерской на чердаке, она сейчас мансарда называется. Когда родилась Настя, мне было 5 лет и мы переехали в Царское село в огромную мастерскую.
Еще детство в основном связано с воспоминаниями о бабушке. Меня назвали Анной и по святкам, и в честь нее. Она живет в Волгограде и, когда приезжала к нам, всегда привозила фрукты, какие-то закрутки. Такой добрый, лучистый, искрящийся человек. Когда она приезжала - радость просто зашкаливала. Это ощущение осталось до сих пор. А уезжала - меня откачивали буквально с таблетками, я рыдала, иногда бабушке даже приходилось менять билет. 

- А с детским садом никаких воспоминаний не связано? 

- В детский сад я не ходила, у нас постоянно были няньки. Родители могли их нанять, они были достаточно хорошо оплачиваемыми художниками в то время. Один раз мама привела меня в садик и услышала, как две воспитательницы во время тихого часа беседуют на кухне. Одна: «О, боже, как я устала от них от всех, они как вампиры», а вторая: «А что, у них сейчас тихий час, пойди форточку открой, завтра половина не придет, так спокойнее будет». Мама это услышала, и мы сразу развернулись - в садике я больше не была. Поэтому все время с родителями, все время в доброй, хорошей семье. 

- И летом вы, наверное, всей семьей куда-то ездили? 

- Когда Настя еще не родилась, мы ездили на машине на море, до сих пор помню, как голышом лазила там по скалам. Счастливое такое детство.

Еще отдыхали в деревне. Однажды жили там целый год. Когда я только родилась, родители решили купить дом и нашли захолустную деревушку в Новгородской области. Это такое изолированное от всего мира место, там только сейчас берет телефон, а раньше - один лес кругом и магазин за 9 км. Постепенно рассказали об этом всем друзьям-художникам, и они тоже купили там дома. В деревне такая творческая тусовка собралась, там даже режиссер Масленников жил. У всех дети моего возраста - по годику, по два. У нас там было царство детей, целая монархия: свои улицы, свои названия домов, свои номера на велосипедах, свой император, свои тюрьмы, свои деньги - пробки от бутылок. Так здорово было! Там любой дом - как твой родной, ты всегда можешь туда зайти. Там неважно, что дети бегают голые и грязные по деревне, они всегда под присмотром, у каждого дома. 
- Ань, я в одном твоем интервью прочитала фразу, которая очень понравилась. В ходе каких-то рассуждений ты сказала: «Проблемы не имеют значения. Ни одна». Это тоже из детства, детское ощущение?
- Наверное, из детства. Изначально я это начала чувствовать исходя из своего собственного эгоизма. То, что у меня не получается, мне и не нужно - так я думала сначала. А сейчас я просто поняла, что есть игры, а есть жизнь настоящая, есть главное, а есть второстепенное. Это понимание только недавно пришло. Вся суета отступает, когда думаешь о чем-то более важном: о детях, о родителях, о жизни простого человека. Ты начинаешь это понимать, и так легче на самом деле. А может, эти мысли пришли с одиночеством, которое я очень люблю и которое появилось, к счастью. Раньше дни проходили публично, в суете, я не могла остановиться и посмотреть на себя, на людей, на то, почему это происходит, не могла анализировать свою жизнь.
- У тебя телевизора все еще нет? Ты говорила, что рада этому, можешь читать, как барышня XIX века, и думать
- Телевизор есть уже. Да, кстати, без телевизора было очень даже нормально жить, у меня был DVD-плеер, я смотрела свои любимые фильмы. Я и сейчас телевизор вообще почти не смотрю, если я его включаю, он затягивает. Я лучше почитаю что-нибудь, посижу. Телевизор - это тупое времяпрепровождение. Я смотрю только то, что мне интересно: какие-то информационные передачи, если что-то затронет, «Машу Березину» иногда, если попадаю. Смотрю с огромным обожанием «Бедную Настю». Люблю каждый кадр за исключением каких-то своих проколов. Но я отношусь к ошибкам так, как будто это было давным-давно: ну, мы еще маленькие были (смеется).А есть люди, которые любят сидеть и смотреть телевизор. У меня мама сразу же с утра его включает. А зачем его включать, собственно говоря, если даже ты его не смотришь, просто звук идет какой-то.
- Земфира поет: «Мои мама и папа превратились давно в телевизоры».
- Да люди тупеют от телевизоров! Потому что на телевидении сейчас очень много ненужной информации, рекламы, она совершенно зомбирует людей. Ведь все, что ты увидел, все равно остается в голове. Зачем этот мусор нужен, если и так можно загрузиться чем-нибудь вокруг.
- Но ты снялась в «Форте Боярд». Или это единственная телеигра, в которой ты приняла участие?
- Те передачи, в которых я все-таки снималась - это все для моих родителей, специальное домашнее видео для них. Просто они так радуются, так счастливы. 
Они записывали каждую серию «Бедной Насти». Я понимаю, что для них очень важно, когда я чего-то достигаю. Кстати, недавно папе было 70 лет, а я не смогла приехать... Обидно до слез. Скучала первое время по ним очень, потому что долго были вместе. Мне кажется, такая странная у людей жизнь начинается, когда дети вырастают. Потому что все время живешь детьми, а потом, когда они уходят, важно остаться вместе именно с тем человеком, с которым так хорошо, на всю жизнь. У моих родителей разница в возрасте 19 лет, папа старше мамы, у них потрясающее взаимопонимание, они ссорились за всю жизнь ну, может, раза три. Мы, дети, никогда в жизни не видели, чтобы кто-то орал друг на друга. Наверное, когда ребенок так растет, он думает, что все к нему будут так относиться. А по-разному получалось... И когда сталкиваешься с откровенным предательством, как-то даже странно. Но просто учишься со временем отсеивать людей.
- Ань, а не получается так, что детям, выросшим в таком парнике, потом сложнее распознавать людей?
- Ну, я не знаю, как другие, я могу только о своем опыте сказать. У меня есть какая-то интуиция. Мне кажется, что в первые две минуты общения о человеке можно узнать все, подсознательно идет информация. Первое впечатление - самое верное, я считаю. Иногда говорят: «Я увидела, и это судьба» - действительно же заложено, что люди друг друга чувствуют, как животные. Я чувствую. У нас в институте было задание - этюды «Наблюдения за людьми». Мы шли на вокзалы, в ночлежки, еще куда-то, некоторые даже переодевались в какие-то лохмотья, сидели на паперти, чтобы изучить людей поближе. И делали этюды. Потом это перешло в привычку смотреть на людей - в метро едешь и наблюдаешь. Для актера это важно - уметь видеть.
- Ты ездишь в метро?
- Нет, когда училась в институте, в метро, в электричках ездила. Это был кошмар, я сейчас уже ни за что не сяду туда. Конечно, можно просто так прокатиться, но когда к восьми утра ехать, встаешь в шесть, выходишь в эту давку. Ужас! Машина у меня появилась, когда мне было 20 лет. Сейчас я уже не могу, когда чужие люди прижимаются в троллейбусе. Можно, конечно, отгородиться от этого, я могу. Как сейчас в спортзале. Ой, как мне тяжело сейчас в спортзале заниматься! Потому что элементарно стоишь голая в душе и чувствуешь, что за тобой наблюдают. Понимаешь, что тебе нужно как-то улыбнуться, но это тоже как-то глупо, и просто отгораживаешься, делаешь вид, что тебя нет. Или в джакузи - другие люди разговаривают, а тебе просто хочется послушать, как вода булькает. Тоже отгораживаешься.
-Ань, а как ты еще отдыхаешь, помимо джакузи и того, что читаешь книжки?
- Ну, книжки это всегда. Еще мне очень нравится активный отдых вроде нашей поездки во Францию на «Форт Боярд».
Ненавижу тусовки, никогда на них не хожу, мне скучно, я устаю. Иногда спонтанно бывает, что меня куда-то затащат и мне весело. Но это редко-редко. В основном скучно и неприятно все это. Застолья, дни рождения я тоже не люблю - за исключением, может, праздников самых близких людей, перед которыми не нужно говорить какие-то тосты. Люблю очень с любимым человеком находиться вместе. Какое-то маленькое время, непродолжительное, но я это время очень ценю, берегу, хотя он и не знает даже, наверное, об этом.
- Но зато, когда проводишь с любимым человеком немного времени, у обыденности нет шансов испортить отношения.
- А я считаю, что обыденность иногда бывает очень даже прекрасной. Мне ее так сейчас не хватает. Такой простой-простой обыденности - быть вместе с тем, ко­го ты любишь, помогать. Просто, наверное, я уже старенькая становлюсь, у меня появляется материнский инстинкт (смеется).
- Обыденность, точно, приедается. Ее хочешь-хочешь сначала
- Да, но, понимаешь, когда люди понимают и уважают друг друга, они могут находиться в одиночестве и рядом. Для меня одиночество - это очень важно. Но когда одиночество свое и одиночество любимого человека можно совмещать, находясь вместе, только иногда: «Эй, привет, я здесь!» - это классно.
- Знаешь, как идеально, фильм «Фрида» смотрела?
- Нет.
- Фриде Кало и ее мужу Диего Ривере - художникам - также было необходимо одиночество. У них было два домика, а между ними мост. По-моему, это идеально.
- Да, это как Сальвадор Дали и Гала, тоже два творческих человека.
- Да, для любого творческого человека одиночество важно.
- Одиночество вдвоем.
- Вот это и есть мост.
- Кстати, знаешь, я уже второй раз интервью в машине даю, когда едешь вот так по дороге, как-то легче говорить, в движении находишься. Я вообще на одном месте не могу в последнее время.
- А я впервые беру интервью в машине.
- Да? На диктофоне, наверное, шуметь все будет


x